Николай Артёмович Пузанкевич - главный агроном и управляющий «Удельных имений Императорской фамилии» — виноградниками и плантациями табака в восточной части Крыма.

Еще лет 10 назад я наткнулся в интернете на воспоминания Арнольда Левина, родившегося в 1933 и проживающего в США, где он, в разделе "Заметки по еврейской истории", рассказывая о своей семье, предреволюционного периода и о временах становления советской власти, несколько раз упоминал свою тётю, вернее родную сестру своей бабушки, которую все называли тётей Симой  -  Сильвию Пузанкевич. В частности, он писал:

«…Сильвия никогда и нигде не работала, была женой управляющего царскими виноградниками в Крыму; семья владела поместьем. Во время Гражданской войны Пузанкевичи прятали в своём поместье большевиков. Несмотря на помощь большевикам, Сильвия стала лишенкой…».

Кто эти Пузанкевичи в Крыму? Откуда имение?! Причём тут евреи? – вопросов было много. Ответов не было. Пришлось более внимательно перечитать его рассказ, из которого узнал и имя мужа Сильвии – Николай.

Описывая приезд  в Александра Вертинского с концертом в Батуми,  после возвращения из эмиграции в 1943, Арнольд Семёнович, вспоминает:

«….Тётя Сима рассказывала, что младшая дочка И. Айвазовского, Жанна Ивановна Арцеулова и её сын, Константин, в своём имении, расположенном на Русской Слободке в Отузах, устраивали музыкальные среды (приёмы, журфиксы, как их называла тётя Сима). На приёме Арцеуловых семья Николая и Сильвии Пузанкевичей познакомилась с Александром Николаевичем Вертинским, кумиром Белой армии и дореволюционной молодёжи.

В 1919 году Николай Пузанкевич купил имение Арцеуловых. Несмотря на тяжёлые времена, приёмы по средам, теперь уже в имении, принадлежащем Пузанкевичам, продолжались. На одном из них выступал Александр Вертинский (О жизни семьи Пузанкевичей в Отузах, их гостях и творческих встречах я расскажу позднее)….»

Дом Ж. Арцеуловой-предположительно. В 1920 году его приобрёл Н.А. Пузанкевич

Не найдя тогда продолжения рассказа, я, безуспешно пытаясь выяснить, кто и откуда был Николай Пузанкевич, подзабыл об этой истории. Но, недавно на сайтах myheritage.com и geni.com, посвящённых генеалогии, нашел, древо Сильвии, и, наконец, узнал, что отчество Николая - Артёмович.

По своим исследованиям фамилии, я выяснил, что он являлся младшим сыном Артёма Пузанкевича, родился 7 мая 1863 и приходился моему прадеду Игнату Фомичу 5юродным братом. Последний раз в вероисповедальных ведомостях Николай упоминается в 1876, а в 1881, он уже в родительском доме в Судобовке не числился. Я ранее предположил, что он к тому времени умер, но это оказалось не так.

Сильвия и Николай Артёмович

Позже, я, наконец, нашел и продолжение рассказа Арнольда Левина о своей семье, «СИЛЬВИЯ. ОТУЗЫ. КОКТЕБЕЛЬ.», которое автор выпустил, вероятно, только в прошлом году.

И вот там, уже основываясь на воспоминаниях Сильвии Самуиловны, и других родственников, он рассказывает и о Николае.

В частности он пишет, что «…Николай Артёмович Пузанкевич родился в семье бывших крепостных. Отец его, после освобождения, ушел на заработки в город...»

Здесь, я думаю, ошибка. Возможно, Николай никогда не распространялся о своём прошлом, возможно Сильвия, что-то подзабыла и досочинила, но отец Николая Артём со всей семьёй остался в Судобовке и там же похоронен. А вот 17летний Николай как раз и ушёл из родительского дома, т.к. «…был очень упорным и способным, человеком, который сделал себя сам..» — по словам его внука Сергея Борисовича Наймана, который деда, впрочем, никогда и не видел.

Действительно, Николай, сын крестьянина, без денег и связи, каким-то образом добрался до Москвы, поступил в Петровско-Разумовскую Сельскохозяйственную Академию, а закончив ее, стал крупнейшим в Крыму специалистом по виноградарству, виноделию и табаководству, занимался улучшением качества винограда и табака. Со временем он стал главным агрономом и управляющим казённым хозяйством (управляющим «Удельных имений Императорской фамилии») — виноградниками и плантациями табака в восточной части Крыма, в Отузах.

Пришлось покопаться, чтобы узнать, что это за должность, и где находятся эти Отузы.

Отузская долина — древнейшая земля виноградарства и виноделия Крыма. По правую сторону реки Отузка, ближе к заливу, еще в 40-х годах XIX в. были видны многочисленные развалины крепостных стен и других строений. В переводе с тюркского «отуз» означает «тридцать». Ученые предполагают, что в древние времена здесь находилось тридцать поселений и средневековый порт на берегу — Каллетра. Другие исследователи полагают, что в этой долине находилась загадочная Фулла, а еще раньше, во II в. до н.э. — тавро-скифская гавань Хавон. Надписи на надгробных камнях древнего кладбища свидетельствуют о том, что селение Отузы существовало уже в XIV в.

Путеводитель Боссалини 1914 г. сообщает: «По красоте и живописности Отузская долина являет из себя картину редкостную. Узкая, сплошь засаженная виноградниками долина тянется на две с половиной версты от татарской деревни к морю, куда и выходит неглубоким ущельем. Вид ее крайне живописен, климат необыкновенно благоприятен. Ветров ввиду совершенной защищенности не бывает вовсе. Гора Эчкидаг, окаймляющая Отузы с юга, возвышается на 2100 футов. На скале внизу (Кильсекая — "церковная скала") — остатки древнего генуэзского монастыря. В долине показывают "чертов дом" (шайтан-сарай). У подножия Карадага, в имении проф. Т.И. Вяземского, сооружено здание биологической станции с аквариумом. Вся станция и санатория подарены 1 апреля 1914 г. Московскому обществу содействия изучения опытных наук имени Х.К. Леденцова. При станции великолепная и редкая библиотека в 40 тысяч томов».

Казённое имение. В настоящее время находится на территории коньячного завода. 1,2 — жилые постройки, 3 — винный подвал. 4 — увеличена надпись «год постройки 1900»

В 1879 году видный ученый-офтальмолог, Эдуард Андреевич Юнге (1833‒1898) выкупил у местного землевладельца Бахтыша Мурзы Ширинского около 1000 га, включая Коктебель и Отузы, и заложил виноградные плантации. Дело отца продолжил его сын — Александр Эдуардович Юнге. Изучив виноделие за рубежом, он построил винодельни, большие погреба и ирригационные сооружения. Потомки А.Э. Юнге разделили землю на участки и продали их.

В настоящее время Отузы — два посёлка городского типа — Щебетовка и Курортное. Местность с трех сторон защищена горами. «Самая миловидная полоса этой части Крыма по мне Отузы, — писал Грибоедов своему другу Бегичеву. Сюда я прискакал поздно ночью, при лунном сиянии».

Так вот, в 1883—1890 годах Юнге был директор Сельскохозяйственной Петровской академии, где в тот момент учился Николай Артемьевич. Может это и совпадение, но, возможно, именно этот факт и повлиял на то, как Николай  оказался в Крыму.

Возможно, Эдуард Андреевич заметил талантливого ученика, и взял его после учёбы к себе в Крым? А может, их вообще связывали семейные узы? Ведь по рассказам знакомых Сильвии в первом браке Н. Пузанкевич был женат на графине. И Юнге тоже был женат на графине Екатериной Фёдоровной Толстой. Тоже совпадение?

Не знаю, как в то время могли обвенчаться бывший крестьянин с графиней, но состояние-то у Николая ведь откуда-то появилось?

Более того. Несколько лет назад на меня выходила краевед из г.Ялты. Собирая свой очередной материал, она нашла сведения, что некий Пузанкевич имел участок и дом в деревне Никита, рядом с Никитским Ботаническим садом в Крыму, Ялтинский уезд, на 1911 год. Инициалов не было. Теперь понятно, что владельцем был Николай Артёмович.

А ведь это в 130 км от Отуз, где, по словам Арнольда, Николай жил в казённом поместье. Так же он упоминал и о бывшей усадьбе Николая в Старом Крыму, в непосредственной близости к Отузам, принадлежащей ему до 1919 г. Арнольд пишет, что его семья отдыхала там в 1936‒1937 г.

Откуда взялась у Николая вся эта роскошь? На зарплату агронома?!

На момент знакомства с Сильвией Николай Артёмович был вдовцом, воспитывал трёх дочерей – Тасю (Наталью) (1897‒1962), Марию-Мусю (1899‒1974) — в замужестве Найман (мать Сергея Борисовича) и Лену (даты рождения и смерти неизвестны, но думаю что она 1902)

Н.А. Пузанкевич, рядом Лена, ниже П. Сильвия, справа Тася слева Муся

Жили они с прислугой, в казённом имении с садом и виноградниками, принадлежащими царскому дому Романовых.

В 1891 г. Л.С.Голицын возглавил все казённые хозяйства и  имения царской и великокняжеских семей Романовых в Крыму. Он был назначен управляющим «Удельных имений Императорской фамилии», куда входили виноградарские и табачные плантации (доходы принадлежали царской семье). В 1895 году по поручению императора Голицын отправляется в Грузию, где организует виноградарские хозяйства, также принадлежащие царской и великокняжеским семьям. А вместо себя, назначает главными управляющими отдельных участков хозяйств в Крыму нескольких агрономов — специалистов по виноделию и табаку, в том числе и Н. Пузанкевича.

Узнал я эту информацию со слов, всё того же Арнольда в его статье,  но вот никаких подтверждений, даже косвенных, более нигде не нашёл. Хотя и должность у Николая была не малая, и, судя, по тем же воспоминаниям, человек он был в Отузах весьма значимым, но, вот что странно,  нигде больше, кроме как в этой статье, о Николае не упоминается.

Хотя в Феодосии вышел справочник: «Кто был кто в Феодосии и Феодосийском уезде, включая гостей. 1783 — 1-я треть XX в.»: Опыт биографического справочника /Предисл., ред. Г.В. Петровой; сост.: В.П. Купченко, Р.П. Хрулева — М.: Издательский центр «Азбуковник», 2018. — 704 с.: с илл.

Сам справочник мне раздобыть не удалось, но Арнольд приводит записи из справочника:

№506 Бак Сильвия Самойловна (‒1953) сестра П.С. Токачировой, 2-я жена Н.А. Пузанкевича (дача в дер. Отузы);

также № 7086 Пузанкевич Сильвия Самойловна, урожд. Бак (1890‒1956), жена Н.А. Пузанкевича (с 1908), кузина худ. И.И. Бродского.

7083 Пузанкевич Мария Николаевна (1899‒1974), оконч. Учит. И-т. Керчь;

7084 Пузанкевич Наталья Николаевна (1897‒1962). Отузы;

7085 Пузанкевич Николай Артёмович (1870‒1932, Кировоград), зав казённым имением в дер. Отузы, агроном и винодел;

Т.к. больше о Николае Артёмовиче, кроме воспоминаний Арнольда Левина, я ничего не нашёл, вернёмся к ним. Конечно, в своих воспоминаниях, автор больше пишет о Сильвии и ее родне, чем о Николае, и это понятно. Но кое, что всё же есть.

«….Отец Севильи, Самуил Иосифович Бакк — специалист по обработке табачных листьев, работал в Феодосии мастером на фабрике караима Иосифа Стамболи. Ему Стамболи поручал определять качество сырья сухого табачного листа, его приёмку и контроль за переработкой. Одним из поставщиков листьев табака был агроном Николай Артёмович Пузанкевич.

Он часто приезжал к Бакку в Феодосию с образцами табачных листьев, выращенных на казённых плантациях. Деловые отношения между Николаем Артёмовичем Пузанкевичем и Самуилом Иосифовичем Бакком, переросли в дружеские. Они часто проводили время вместе в феодосийской квартире Бакка. Жена Самуила Ребека с удовольствием принимала гостей.

Николай полюбил гостеприимных хозяев, иногда оставался обедать. Засиживался допоздна. Нередко оставался на несколько дней в доме С.И. Бакка…»

И вот тут изложу вам романтическую версию автора Арнольда Левина, на происходящее, а потом добавлю свои комментарии.

Итак, Аронльд Семёнович пишет:

«… Вокруг беседующих часто крутилась Симочка, младшая дочка Самуила. В молодости она была пухленькая девочка, с длиной косой, добрым, постоянно улыбающимся лицом, красивая, легкого нрава, она выглядела тургеневской девушкой.

Симочка влюбилась в Николая Артёмовича. Любовь была взаимной. Через несколько лет после знакомства Сильвия заявила родителям, что любит Николая Артёмовича и собирается выйти за него замуж. Родители категорически возражали против брака: разница в возрасте — ей восемнадцать, ему сорок (на самом деле 45, разница в 27 лет - примечание БП), она еврейка, он христианин. Брак между еврейкой и христианином не мог быть зарегистрирован: в России признавали только религиозные браки между людьми одной религии. В еврейской среде переход в иную веру традиционно воспринимался как предательство. Выход из тупиковой ситуации был найден. Недалеко от Феодосии жил пьяница пастор, который за плату выдавал справки о переходе в лютеранство. Пастор за небольшую плату без необходимых формальностей выдал справку о принятии девицей Сильвией лютеранства и справку о бракосочетании с Николаем Артёмовичем. Сильвия поменяла веру только формально. В доме  Пузанкевичей отмечали праздники по православному обряду и еврейские. Сильвия в лютеранскую церковь (кирху) не ходила. Семья Пузанкевичей материально поддерживала православную церковь, лютеранскую и тайно синагогу. Вся семья Бакка, кроме старшей дочери Полины, отреклась от Сильвии, на долгое время порвала с ней всякие отношения…»

И вот тут у меня вопрос - а так ли уж и отреклись?  Не был ли это холодный расчёт юной еврейской девушки или план ее родителей по устройству доченьки?

Так же интересно, почему, несмотря на возраст, у Николая и Сильвии не было детей? Изучая свое древо и метрические книги, могу отметить, что, как правило, предки Николая, к 45 годам заканчивали с детопроизводством, но если они, став вдовцами, женились на «молодухах», то открывалось второе дыхание, и они становились отцами порой и до 60 лет, каждые 2-3 года. А здесь юной деве может вовсе и не хотелось обременять себя материнством?

Дальше автор с упоением пишет о беззаботной жизни Сильвии в доме Пузанкевичей:

«…Николай Артёмович обожал и баловал молодую жену. Он окружил свою Симочку заботой и вниманием, не жалел денег на её образование. В имение постоянно приезжали преподаватели. Некоторые подолгу жили в доме. Сильвию и дочерей обучали музыке, пению, рисованию, танцам. Сильвия оказалась очень способной к литературе и искусству, была музыкальной, прекрасно танцевала и рисовала. Рассказывала, что в гимназии терпеть не могла учиться, но обладая хорошей памятью и способностями, экзамены сдавала прекрасно (показывала свои похвальные грамоты). В имении с преподавателями занималась добросовестно, подавая пример падчерицам.

Преподаватели музыки и рисования советовали послать Сильвию в Петербург, получить специальное образование. Но Николай Пузанкевич не смог найти в Петербурге работу, которая могла гарантировать достойное содержание семьи. Да и супруги не желали расставаться. Сильвия не представляла жизни в Петербурге без мужа. Она была счастлива, безумно его любила. По словам Сергея Борисовича, — «Николай Артёмович, стал для Сильвии окошком, через которое она воспринимала весь мир. Она «купалась» в супружеской любви». Сильвия постоянно обращалась к памяти Николая Артёмовича, называла его «Ника»

Старшая дочка Николая Артёмовича, Наталья-Тася, была моложе своей мачехи на семь лет. По рассказам ее сына Сергея Борисовича Наймана, Сильвия была с падчерицами доброй и ласковой, старалась завоевать их расположение. Сильвия вспоминала, что каждое утро муж приносил ей цветы. Дочки ревновали. Намекнула мужу, он начал приносить цветы и девочкам. Падчерицы вначале относились к мачехе с недоверием. Девочки ревновали отца, который уделял много внимания молодой жене.

Сильвия, по их мнению, была плохой хозяйкой и слишком щедро помогала овдовевшей сестре Полине, и её детям. Регина училась за казённый счет (кошт), учёбу остальных детей полностью или частично оплачивал Николай Артёмович (гимназию закончила Шура, Марк не доучился в гимназии). Младший, Витя, успел закончить два подготовительных класса.

Летом на каникулах все дети Полины, их подруги из неимущих семей — в основном, молодёжь, жили в Отузах, дружили с дочерьми Николая. У старшей племянницы, Регины, были слабые лёгкие (плохое питание, наследственность: отец — Арон Токачиров болел туберкулёзом), и она целый год провела в Отузах. Регина дружила с  Симой, очень сдружилась с девочками (она была одного возраста с Тосей). Дружба молодых родственников Сильвии с падчерицами смягчило их отношение к мачехе.

Частыми гостями Пузанкевичей были двоюродные братья Сильвии, Анатолий (Нафталий) и Исаак Бродские. Они приезжали из Бердянска, из Софиевки. Анатолий Бродский рассказывал, что в Отузах он сразу присоединялся к молодёжи. Исаак с красками уходил вглубь сада писать непосредственно с природы. Возвращался после захода солнца с набросками рисунков. Когда гости уходили в горы, оставался в имении, находил укромный уголок, писал этюды, выполненные на пленэре. Писал эскизы. Многие уничтожал. Комкал бумагу с нарисованными эскизами, разбрасывал их по террасе. Сильвия подбирала эскизы, разглаживала, прятала в папку, где хранила также рисунки гостей. Исаак давал уроки Сильвии и племянницам. Очень хвалил рисунки Сильвии. Считал её способной.

Сильвия была человеком простым и интересным в общении. Те, кто знал ее с юности, говорили о её очень мягком, лёгком характере. Она была остроумна, очень привлекательна, добрая, отзывчивая, разносторонняя, обладала даром очаровывать окружающих. Сильвия относилась к таким людям, которые при первой же встрече производят впечатление, будто знакомы с ними давно. Её любили все, когда она была молодой и привлекательной, её любили и «в зрелые годы» за доброту, знание литературы, искусства, за интересные рассказы о писателях, поэтах, музыкантах, которые проводили время в Коктебеле и в Отузах. Как все интеллигентные люди, она держала себя очень просто с гостями и прислугой. По имению разгуливали кошки, которых никто не смел обижать. Она их обожала, знала по «именам». Слово «клички» к своим любимцам применять не разрешала. Возмущалась. В определённое время кошки сбегались к крыльцу. Сильвия выносила тарелки с едой, по числу кошек. Драк кошек за еду не допускала.

 Сильвия выезжала в Москву, Петербург, за границу, легко влилась в столичное общество. Познакомилась со многими людьми. Разными, интересными. Знакомство с ними продолжалось в Коктебеле и в Отузах...»

Всё это и мило и хорошо. Но давайте посмотрим на эту ситуацию с другой стороны. Может это и можно назвать высокодуховной любовью, но вот что получается. Сильвия, ни дня в своей жизни не работая, ни в чём себе не отказывала, училась чему хотела, ела, пила, пела и плясала, разъезжала по столицам, приводила в дом малознакомых гостей, в основном мужчин, которые подолгу жили «на халяву» в курортном месте. Еврейские многочисленные родственники, которые якобы отказались от Сильвии, судя по всему, вообще были завсегдатаями дома. Устраивала бесконечные банкеты и вечера, сорила деньгами Николая Артёмовича направо и налево, как я понимаю, не особо задумываясь, откуда они берутся.

Продолжает воспоминания Арнольд Семёнович о Коктебеле, что находился в 7 км от Отуз по прямой и, непосредственно, о русском поэте и художнике Максимилиане Александровиче Волошине, с кем, по словам автора, семья Николая Пузанкевича была очень дружна.

Он пишет:

«…Благодаря харизму и энергии Максимилиана (Макса) Кириенко-Волошина, Коктебель еще до Октябрьского переворота стал одним из культурных центров Крыма, притягивающим деятелей литературы и искусства. Люди, близкие к искусству, литературе, находясь в Крыму, старались встретиться с М. Волошиным. В разное время, при разных правительствах России его гостями были В. Вересаев, М. Булгаков, В. Брюсов, М. Горький, А. Грин, Н. Гумилев М. Зощенко, О. Мандельштам, Б. Сибор, А. Толстой, И. Эренбург и другие знаменитости. М. Цветаева здесь познакомилась со своим будущим мужем — Сергеем. Эфроном.

Пузанкевичи часто посещали дом М. Волошина. В доме Волошина много небольших комнат, в которых жили художники, поэты. В них дружелюбная и весёлая атмосфера — шутки, смех. Никаких вечерних туалетов, длинных платьев, обязательных шляп — приходи в чём хочешь, делай, что хочешь; главное, участвуй в общем веселье, во встрече новых гостей, проводах отъезжающих. Все носили мало одежды, босые или в чувяках на босу ногу. Женщины, в шароварах и с открытыми головами, эпатировали «нормальных дачников». Молодые Пузанкевичи очень любили Волошина и его гостей. Здесь им было всегда интересно и весело.

Стиль отношений был весьма своеобразный. Безобидные насмешки, подшучивание, переодевание, гримирование, шуточные клички (Пузанкевичи-Пузиковы-Пузаковы), постоянные розыгрыши.

Гостей Волошина с каждым годом становилось больше, мест для всех не хватало. Дом Макс построил в 1903 году; с тех пор его постоянно достраивал вплоть до 1913, но мест всё равно было мало. Гости Макса начали снимать дачи (комнаты) у окружающих домовладельцев. В Коктебеле дачи им сдавали неохотно: гости Макса создавали слишком много неудобств для окружающих. Приходилось им селиться в дальних имениях и в Отузах у Пузанкевичей. Здесь гости время от времени отдыхали, отсыпались и… к Максу. Иногда оставались на приёмах Пузанкевичей. Пузанкевичи в государственном доме комнаты не сдавали. Гости жили бесплатно, питались тоже бесплатно, иногда помогали на кухне.

В Коктебеле регулярно устраивала приёмы на своей даче «Адриана», солистка императорских Мариинского и Большого театров, Мария Адриановна Дейша —Сионицкая (1859, Чернигов — 1932, Коктебель). Салон Дейши-Сионицкой был с большими претензиями на великосветскость. Попасть в него — не просто. Хозяйка приглашала только «избранных»: владельцев богатых имений и чем-нибудь выдающихся дачников, отдыхающих в окрестностях Феодосии, — известных писателей, художников, музыкантов, артистов императорских театров, ученых. В салон приходили в вечерних туалетах, дамы обязательно в шляпах, мужчины при галстуках. Хозяйка исполняла арии из опер. Ей аккомпанировали знаменитые музыканты.

Пузанкевичи редко бывали на приёмах Дейши-Сионицкой, избегали приглашений. Николай Артёмович терпеть не мог «светских ритуалов», не нравилась чопорная обстановка салона Марии Адриановны и её гости. Скука. Сплетни. Не нравилось, что Мария Адриановна Дейша с пренебрежением отзывалась о Максе и Елене Оттобальтовне, друзьях и дачниках, проживающих у них.

Гостеприимный дом Пузанкевичей, приятная, интеллигентная обстановка, дочки, их друзья и очаровательная Сильвия привлекали к ним хозяев имений, дачников и их гостей. Все были желанными. Никому не отказывали от дома и стола. Некоторые знакомые, знакомые знакомых и просто случайные люди жили неделями, злоупотребляя гостеприимством хозяев. Николай Артёмович говорил, — «каждый гость ниспослан Богом». В их имении постоянно гостили писатели, поэты, музыканты, артисты, художники.

День именин Муси. Сильвия с кошкой, Муся справа; на противоположной стороне стола — Н.А. Пузанкевич

Пузанкевичи устраивали приёмы по средам. Салон у них был известным. Сильвия увлекала своими идеями мужа, падчериц, гостей. «Музыканты, художники, литераторы, поэты серебряного века, которые гостили у М. Волошина в Коктебеле, — рассказывал С.Б. Найман, — посещали Пузанкевичей в Отузах». Хозяевам везло на встречи с талантливыми, интересными людьми. Благодаря дружбе с М. Волошиным Пузанкевичи познакомились с многими людьми, творчество которых определяло культурную жизнь России. Здесь собирались поэты серебряного века, здесь собирался цвет интеллигенции. На приёмах читали стихи, играли на музыкальных инструментах, пели в сопровождении фортепиано и гитары романсы, развлекались, ухаживали за дочками, писали им в альбомы стихи. Рисовали.

Художники и музыканты занимались с Сильвией, падчерицами и племянниками (несмотря на проживающих в доме преподавателей) пением, рисованием, игрой на фортепиано. Сильвия хорошо исполняла романсы. Мамина сестра, Шура, обладала хорошим голосом и музыкальным слухом. Сильвия и Шурочка устраивали музыкальные выступления вместе с племянницами в сопровождении Бориса Сибора, Ж. Арцеуловой и её сыновей, Николая и Константина. Николай Артёмович был прекрасным декламатором, неплохо исполнял лёгкие оперные арии под аккомпанемент дочек. Вся семья вместе с племянниками участвовала в спектаклях, вовлекая в них гостей. Разыгрывали пьесы, водевили, обязательно с танцами, песнями, которые сами сочиняли. Желающих играть в пьесах было много. Экспромтом получались прекрасные концерты и спектакли с декорациями, которые делали театральные художники-профессионалы.

На даче оперного певца Фомы Боброва-Строганова в Отузах, на берегу моря. Предположительно, на рисунке справа налево, стоит оперная певица Тавровская И.М, сидит Ф. Бобров-Строганов, рядом Николай Артёмович Пузанкевич, неизвестная, Регина Токачирова, Сильвия. Фото из архива семьи Фомы Боброва

Тётя Сима любила рассказывать и много рассказывала о своих друзьях, проживавших в Отузах и Коктебеле, которые ходили друг к другу в гости даже без предупреждения, посещали приёмы.

Наиболее близкий друг Пузанкевичей — генерал Никандр Александрович Маркс (1861‒1921) — потомственный крымчанин был необыкновенным человеком. Он родился в Феодосии. Детство провёл в Отузах.  Земля и виноградники, которыми он владел в Отузах, принадлежали его предкам еще до завоевания Крыма Россией. В 1914 г. вышел в и отставку в звании генерал-лейтенанта.

Замечательную пианистку и художницу Жанну Ивановну Арцеулову (1858‒1922), младшую дочь И. Айвазовского, от первого брака с англичанкой Юлией Гревс, связывала с Б. Сибором, и семьёй Пузанкевичей любовь к музыке и постоянное участие в организации и проведении музыкальных и литературных приёмов. Жанна Арцеулова аккомпанировала на фортепиано Борису Сибору на его скрипичных концертах. (В 1920 Ж. Арцеулова продала дом Н. Пузанкевичу и переехала в Москву к сыну).

Максимилиан (Макс) Волошин знал и любил Крым Собирал гостей, дачников рассказывал всем о нём с восторгом. Сердился, когда с ним не соглашались. Бродил с гостями по окрестностям. Много путешествовал. Жара не смущала его. Устраивал пешие прогулки с привалами в направлении Феодосии и обратно. Иногда вёл гостей в сторону Судака.

На отдыхе. Сильвия рядом с Николаем Артёмовичем, около него — Лена

Походы начинались рано утром. Первый привал — в Отузах, в имении Пузанкевичей. Лёгкий завтрак. К компании присоединялись Сильвия с мужем, молодые Пузанкевичи, и племянники Сильвии. Часто участвовали в этих прогулках ближайшие соседи: Борис Сибор, который никогда не расставался со скрипкой, генерал Н. Маркс и несколько писателей и поэтов, гостившие в Отузах. Впереди по дороге и по узким тропинкам над пропастью шёл Макс. Шёл всегда легко с непокрытой головой быстрой походкой несмотря на свою тучность. Могучий, неутомимый в штанах до колен с мощными голыми ногами, в сандалиях, с посохом, в подпоясанном верёвкой хитоне, с длинными волосами «как бог Саваоф на картине Васнецова», — говорила тётя Сима. С собой брали корзинки с бутербродами, водой. На привале все валились на землю без сил, а Волошин бегал вокруг и шутил. Отдохнув, пели, шутили. Сибор играл на скрипке, Н. Маркс пересказывала легенды Крыма, которые он собрал и издал вместе с художником К. Арцеуловым, сыном Жанны Ивановны.

Перед походом Сильвия отдавала распоряжение приготовить обед, чтобы на обратном пути после прогулки можно было плотно поесть. После обеда в имении Пузанкевичей Макс вёл гостей на прогулку. Гуляли до темноты. Усталые, «без ног» валились на матрасы, а Макс, посмеиваясь, ещё долго сидел с мольбертом. Иногда днём поднимались на Святую гору в двух километрах от Коктебеля. Оттуда была прекрасно видна отузская долина. Поздней весной, летом и до осенних дождей обходили все окрестности от Коктебеля до Феодосии. Возвращались усталые, голодные. Вначале к Пузанкевичам. Ели с аппетитом. Если Сильвия забывала отдать распоряжение приготовить обед — в ожидании приглашения к столу гости бродили по саду, срывали с деревьев фрукты, пили соки и молодое виноградное вино, играли в крокет, серсо, винт, покер, дурачились, шутили, разыгрывали импровизированные шуточные сценки, пели куплеты, сочинённые гостями, занимались с детьми Н.А. Пузанкевича и племянниками Сильвии рисованием, музыкой, математикой.

Любимым занятием были поиски на берегу моря оригинальных камушек с примесью железа, марганца и других элементов, которые часто создавали красивый разноцветный рисунок, полудрагоценные камешки — яшму, сердолик, халцедон. Николай Артёмович полировал их, проявлялся необыкновенной красоты рисунок. Волошин делал брошки, дарил гостям. У тёти Симы была небольшая вазочка с такими камушками — она знала их названия, была также брошка,

После прогулки по берегу моря заходили иногда в кафе «Бубны» грека Александра Георгиевича Синопли (1879‒1943), где постоянно собирались и творческая молодёжь — владельцы дач и гости….»

Далее автор Арнольд Левин обещал выпустить продолжение воспоминаний, где, возможно, мы узнаем о судьбе детей и внуков Николая Артёмовича. В примечаниях, он, ссылаясь на слова родственников Арнольда, а именно Виктории Милославской, пишет, что младшая из дочерей Николая, Лена во время Гражданской войны работала медсестрой в госпитале. Вышла замуж, предположительно, за офицера белой армии и исчезла. В письме тёте Регине из Америки её сестра, Шура (она в эмиграции с 1921 года), случайно встретила Лену, которая работала на фабрике галстуков. Лена не захотела поддерживать контакты с родственниками. Связь с ней окончательно оборвалась.

Средняя дочь Николая Мария вышла замуж за обрусевшего немца Бориса Наймана, их сын Сергей Борисович Найман жил в Свердловске.

Николай Артёмович, по данным справочника о Феодосии, умер в 1932 в Кировограде. Возможно, в продолжении воспоминаний мы узнаем, как он там оказался.

 А сайте myheritage.com в древе Гинзбургов указан год смерти Николая 1925